Не пустота, а всего лишь штиль. Ощущая крупные капли соленной влаги на губах, но не пугаясь ее. Такое безмятежное спокойствие, которое царило лишь в детстве, если оно когда-либо было в реальности. Прикладывая крупную ракушку, запутавшуюся в снастях ловцов крабов, к уху и слыша не тишину, а биение сердца океана. Этот звук убаюкивает, заставляя время замедлиться в этом моменте. Ш-ш-ш. Прислушиваясь, пытаясь уловить мысли в своей голове, но их нет. Ничего. Абсолютная и по-детски безмятежная гармония. Волны слишком близко подобрались к босым ногам, покрывая кожу мелким отшлифованным песком. Морща брови от прохлады, струящейся по венам. Было ли это наяву или это очередная шутка разума? Не имело в частности значения. Пусть выдумано то место, то время, та самая минута, но не придуманы ощущения. Они реальны и только они заставляют прочнее уверовать в это сновидение, мираж. Ей нужно было солгать себе еще тысячу раз, чтобы наконец твердо сказать себе, что и это было в ее жизни. Еще раз доказать себе, как наскучила ей ее цель, планы и весь этот мир с этими чертовыми людьми. Доказать, насколько ее сердце черство: доказать, что более не испытывает никаких чувств, кроме потери. Смешно, но она поняла, что стыдиться своей радости; стыдиться своей распущенности, а более всего – стыдиться, что на какое-то мгновение позволила оставить свою скорбь где-то позади. Нельзя. Скорбь и утрата все, что у нее есть. Именно они заставляют грудную клетку насыщаться кислородом, заботливо передавая его шумному потоку крови. Бессовестная. Оставить все, ради короткого мгновения свободы, которое улетучиться вместе с первыми лучами восходящего солнца. И вновь распятая на алтаре собственной алчности, запрятав гордыню, ты поймешь насколько жалкой была. И сердце вновь будет наполнено лишь горечью и жаждой мести; бесплодными поисками и разбитыми надеждами. Но до утра еще много времени!
- Она что и вправду так сказала? – от раздирающего хохота, Агнес уже минуту не могла вставить ключ в замочную скважину. Щеки пылали так, словно могли освятить всю улицу, а скулы то и дело сводило, норовя оставить застывшую улыбку навечно. Только в его присутствие она в действительности могла чувства себя сущим ребенком – капризным, но таким доверчиво беззлобным. Это было так странно, по-новому. Будто это был непостижимо свежий глоток воздуха, который нашел ключ к тем кандалам, которые крепко держали ее уже много лет в узде. Да и подумать только, взрослая степенная дама, которая души не чает в юноши, который о манерах знает лишь понаслышке, а язык его острее любого ножа, острие которого заточено умелыми кузнецами. Они две противоположности, два мира, которые никогда не должны были бы пересечься. Но это произошло. И вместо глобального разрушения, наступила эра созидания. Но ощущал ли кто-то из них серьезность произошедшего? Нет! Мимолетная забава, такая же кратковременная как секунда в песочных часах. Завтра эти крохотные песчинки просочатся сквозь узкое стеклянное горлышко и все пройдет. Как тень покидает землю, во время солнечного затмения. Они оба разойдутся по разным мирам, по разным делам… Без чувства сожаления, а насытившись этой близостью до конца и поняв, что сосуд исчерпан, а заполнить его сможет лишь тоска, обида и горечь. Но парочка слишком хорошие игроки и поэтому лучше всего знают, когда нужно оставить все позади.
- Проходи! – всплеснув рукой, когда дверь, наконец, отворилась, - У меня что-то кружиться голова, не хочешь чашечку кофе? – не дожидаясь ответа, женщина проследовала на кухню по пути стягивая надоевшие туфли, - Располагайся, - крикнула она уже из глубины длинного коридора. Поднявшись на несколько ступенек, отделявших комнаты от кухни, Хаген достала небольшую турку с закоптившимся дном. Как и прежде улыбка не покидала ее лица, хотя она, в частности, этого и не осознавала. Словно типичная домохозяйка, женщина замурлыкала какую-то глупую детскую песенку себе под нос, в руках покручивая посуду с пенящимся напитком. Проделывая эту процедуру до тех пор, пока пена не достигла краев, а затем быстро разлила ароматное месиво в чашечки, сиротливо ютящиеся на кособоком кухонном столе, - У меня уже все готово, ты не успел заскучать? – показавшись в небольшой комнатке с посеребренным подносом в одной руке, и только сейчас осознав насколько глупо она выглядит. Но как же ей хотелось, чтобы чувство этой безмятежной распущенности сохранилось еще подольше. Но увы. Наскоро поставив поднос на журнальный столик и присев на диван рядом с юношей. Агнес почувствовала себя неловко, даже не понимания, что делает не так. Ей вдруг в голову взбрело, что расстояние отделяющее ее от Дэйва слишком короткое; что этот пожелтевший диванчик слишком не к месту, а в особенности покрывало из плюша, застилавшее большую часть. Ей не нравилось, что алкоголь быстро улетучивается, оставляя веселость где-то позади. – Я неловко себя чувствую, - тихо произнесла она, словно боялась, что он испытывает то же самое. А затем, словно маленький ребенок, Хаген уткнулась в плечо юноши, со всей детской непосредственностью, смущенно пряча лицо под копной рыжих волос. Все эти мысли так не кстати. Назойливые, словно мошкара в августовский вечер - липнут, мешая получать удовольствие от схлынувшего летнего зноя. Но они часть его. Часть, от которой так хочется избавиться, но которая будет преследовать. А ведь общее и сроится из всего частного.

Отредактировано Agnes von Hagen (2018-01-28 12:58:35)

Интересно, как у него настолько играючи выходило одним словом стирать все то, что могло приносить забытую тоску. Порой утром, когда он покидал ее дом, Агнес задавалась вопросом – зачем она это делает? Что в ее настоящей жизни, толкает на столь безрассудный поступок. И, вероятно, она не находила ответа до сегодняшнего дня. Дэйв стал своеобразным обезболивающим, который убирал лишь симптом, но не проблему в частности. Но этого было достаточно, достаточно для того, чтобы безмолвно благодарить его при каждой встрече. Это глоток забвения, такой желанный, что боишься однажды остаться без него. Дорожишь каждой каплей, и с ужасом ожидаешь того дня, когда все это закончится.
Положив голову ему на колени, она вдруг задорно вымолвила, - Знаешь, я когда-то очень неплохо гадала по руке, - всего лишь шутка, но она с серьезным видом взяла его руку и принялась вглядываться в бороздки на коже, - Точно, твою жену зовут Анет, и у вас трое замечательных мальчиков – Том, Алекс и Ганс, которого вы назвали в честь покойного дедушки по линии жены, - Агнес вдруг рассмеялась собственной шутке. Лармана трудно было представить семьянином, он ведь словно ветер в поле – сегодня здесь, а завтра там. Но даже зная, что это банальная шутка, женщина чувствовала какой-то глухой налет ревности. Нет, это даже не ревность, а зависть той, кого он в действительности может осчастливить. Ей почему-то стало даже стыдно за то, что она этим вечером отнимает у кого-то эту возможность. Но лишь на короткое мгновение.
- Мне что-то не хочется пить, но я тебе могу составить компанию, - осторожно взяв кофейную чашку, женщина сделал большой глоток. Напиток уже остыл, поэтому не обжигал губ, оставляя на них лишь терпкий налет. Ей слишком нравилось все то, что в остальных вызывает отвращение – холодный кофе, пересушенная мята, и чай, лепестки которого еще не раскрылись полностью. – А у тебя сейчас кто-нибудь есть? – невзначай спросила она, с любопытством наблюдая за его реакцией. Хотя прекрасно знала этот ответ, но ей почему-то хотелось услышать его вновь. Да и несмотря на все, Дэйв был всегда таким загадочным, интригующим. И пусть он говорил много и был нечист на язык, в нем было что-то. Это что-то было так трудно уловить, но когда ты это замечаешь, уже не можешь оставаться к нему равнодушной. И неужели, ни одна в нем этого разглядеть не могла? Смешно, но Хаген иногда представляла, как однажды откроет дверь и на пороге увидит юную особу. Та робко поприветствует ее, и с наполненными слезами глазами попросит более не искать встречи с ним. Женщина ничего не ответит, лишь улыбка украсит уголки губ. Хлопок двери и все. Ни сожалений, ни тоски. Все закончиться, но жизнь не остановит бега. С утра проснувшись ты уже не будешь помнить черт его лица, собравшись наскоро и застегнув на все пуговицы пальто, пойдешь по еще спящим улицам и трансгрессируешь через несколько кварталов. Останется один тот миг, когда он заставлял смеяться, так искренне и безропотно, что будешь удивляться, что была способна на подобное. А увидишь их вскользь, например, на открытии совместного счета в банке. Смотря пристально и тактильно ощущая, как ему становиться не по себе от этого внимания, увидишь, как он стесняется самого факта знакомства с тобой. Но не почувствовав обиды или злобы, пробьешь штемпель и со всей формальной педантичностью вручишь им в руки. Дверь хлопнет, а гоблины заснуют по своим делам и для тебя мир не остановиться. Ты улыбнешься следующему и точно также вложишь документы уже в его руки.
- Мне порой кажется, что с тобой я веду себя очень глупо, - прикрыв рот ладонью, - Словно ребенок, который со всей детской непосредственностью лопочет то, что даже не успел обдумать. Но мне нравится это ощущение! – наверху соседку, видимо, окончательно достала бессонница и она нарочито громко прошлась из одного угла комнаты в другой. Агнес порой казалось, что та хоть и была намного ее моложе и по меркам современного общества была более хорошо сложена, но черной завистью завидовала ей. Возможно, женщине просто хотелось так считать, это немного льстило самолюбию, ведь непонятно для чего, Хаген вечно пыталась доказать ей, что все еще может пользоваться популярностью. Вскоре все стихло, вероятно сегодня концерт та устраивать и не собиралась, так небольшая репетиция.
Неожиданно для себя, Агнес протянула руку и фалангами пальцев коснулась губ своего спутника. Она с трудом понимала этот порыв и уже через секунду и вовсе забыла, что хотела сказать. Женщина не смотрела Дэвиду в глаза, она смотрела лишь на вздернутый уголок его губ, на небольшую бороздку вдоль линии подбородка, - Твои губы… - в попытке подобрать эпитет, но не найдя ничего подходящего, вдруг замолчала. Ее взгляд помутился и казался вовсе отстраненным, словно она задумалась о чем-то другом или ее настиг призрак прошлого. Но в действительности она просто не хотела говорить и думать, ей было достаточного одного этого мгновения, чтобы ответить на все вопросы, мучающие ее. Как бы странно этого не было, она всегда знала почему тогда, у магазина окликнула его и почему сейчас рядом с ним. Знала, но никогда бы не призналась в этом себе. И не признается никогда.

Отредактировано Agnes von Hagen (2018-01-28 19:53:06)

Неизвестно заметил ли он, но женщину практически била лихорадка. Она с трудом могла отдавать отчет себе, что именно стало причиной этого. Его слова… Дэйв говорил так искренне, что хотелось верить в каждое из них, в каждый вздох и пугающее молчание между. Агнес готова была обманываться вновь, ей не впервой. Многие мужчины говорили, что она в их жизни лишь одна, но это оказывалось ложью. Они клялись, что будут всегда рядом, но все исчезли, не удосужившись сказать – прощай. Могла ли она теперь верить? Самозабвенно. Возложив всю свою веру на его алтарь.
В первый раз отварив двери своей спальни перед ним, она дала себе зарок, что ни за что в жизни не воспримет эту близость всерьез. Это всего лишь мимолетная интрижка; удручающая попытка двух существ согреться в объятиях друг друга. Но этот огонь слишком хрупок, чтобы суметь разогреть очерствевшие души; он слишком слаб, чтобы раздуть из него обжигающий тайфун, такой тайфун, который одним своим видом, пугает ожесточенных судей. Однажды, его не станет, и что же случиться? Вновь эта серость, выдавливающая из нутра остатки воспоминаний о родителях, брате… И вновь ночами она будет пытаться в деталях представить улыбку Алистера и злиться на себя, что с каждым днем образ все более нечеток, что очертания его практически размылись, словно акварельные краски утопающие в мягком белоснежном картоне. Нет, она не боялась одиночества, Агнес боялась, предчувствуя одиночества.
Его поцелуй. Выбивший из головы тяжелые мыли. Только он умеет так, подобно выстрелу из шестизарядного револьвера. Звон колесцового зажима и привкус пороха на языке. Но это не пугает, а заставляет вновь прислушиваться к лязгу взвода курка и прокручиванию барабана. Пытаясь обуздать неровное дыхание и сбившийся пульс. Черт. Почему для нее это имело такое значение? Возможно, за всю свою непродолжительно-долгую жизнь Агнес никогда не была близка с человеком, который был бы хоть в половину таким же чувственным как этот мальчишка? Может ли быть такое, что она просто не замечала их на своем пути, а сейчас пытается все изменить, хоть и осознавая, что время не воротишь вспять?
– Дэйв, - сказала она практически шепотом, но с неопределенной веселостью в голосе. Один Мерлин знает, как же ей все хотелось рассказать ему. Только ему. Но они слишком рьяно вдвоем строили этот карточный домик; слишком усердно отметая фальшь и лицемерие его окружающее; слишком изящно складывали этажи из похоти и забвения, для того чтобы разрушить все одним неуместным словом. Нет, она относилась к этому слишком жалеючи, по-Хагеновски. Не пожелав отказывать себе в удовольствии, пусть и мимолетном, кратковременном.
– Ты порой воспринимаешь мои слова чересчур буквально, - отведя взгляд всего лишь на мгновение, и только затем, чтобы обратить его вновь на него, - Но сегодня, мистер Ларман, тот день, когда Вы раскусили меня, - сказала она, откинув голову назад. А через мгновение и вовсе потянулась к бутылке и сделала несколько крупных глотков. – Я боюсь и этот страх, такой животно-естественный, словно пожирает меня изнутри. У всех он есть, но… - поднявшись выше и заставляя его также выпрямить спину; осуждая себя за то, что теперь не может казаться серьезной из-за запаха виски. – Не все так остро ощущают его дыхание на своей шее. Я боюсь обернуться, потому что знаю, он там. Всегда там. Он знает где меня найти, и нападает в тот момент, когда я меньше всего жду атаки, - инстинктивно смяв ткань его рубашки в кулак, - Но сейчас, я его не ощущаю. Именно сейчас, когда Ты здесь, со мной, - подтягиваясь к его губам, но не целуя, оставляя лишь влажный след от этого прикосновения, - Я знаю, что ты и есть мой страх, само его живое воплощение. Твои губы, кожа, глаза, дыхание. Ты тот самый ужас. И как оказалось, отбросив все предубеждения, мне нравится ощущать тебя тактильно; мне нравится, когда ты безжалостно вторгаешься в мое тело, а наутро трепетно остаешься до того момента, пока я не открою глаза. Словно, ты более не хочешь заставать меня врасплох, как делал это раньше, - она была пьяна, но от этого радость от подобного откровения, не могла угаснуть или потерять свой былой вкус, - А теперь поняв это, как я могу спокойно ждать того момента, когда твои былые привычки возьмут верх. Нет-нет, - она подставила указательный палец к его рту, не давая возразить ей, - Я не боюсь теперь того момента, я боюсь его ожидания. Слыша тяжелый рокот вон тех часов, я думаю, когда же это закончиться? Замечу ли я тот момент, когда секундная стрелка отклониться назад, и на встречу более никто не придет? Возможно ли, что это уже произошло? Что завтра открыв глаза, я больше не увижу тебя? – и Агнес замолчала, ощущая как опустошающая тяжесть накрывает ее тело. Пусть он не поймет ее, пусть уберет бутылку подальше, подумав, что с нее на сегодня довольно; пусть будет считать виновницей упущенного вечера, - Дэйв, я хочу, чтобы ты остался, - уткнувшись в его ключицу и добавив вполголоса, - А если ты не захочешь, чтобы ты мне прямо об этом сказал сегодня или завтра, или когда придет время…